Андрей Позняков, Euronews

«Это не война русского народа, это война президента Путина», — так на митинге в поддержку Украины говорил президент Эстонии Алар Карис. На этом же настаивал неоднократно американский лидер Джо Байден: «Я не верю, что вы хотите кровавой, разрушительной войны против Украины — страны и народа, с которыми вас связывают такие глубокие родственные, исторические и культурные отношения». Похожие заявления звучали и из уст других политиков и государственных деятелей западных стран.

Между тем, и сторонники войны, и некоторые критики России отмечают, что вторжение на Украину действительно пользуется широкой поддержкой среди россиян. Об этом свидетельствуют, в частности, данные исследования ВЦИОМ. В начале марта решение провести «специальную военную операцию» (так сформулировано в опросе) поддержали более 70% респондентов, 21% выступил против.

Эти цифры не сильно отличаются от результатов похожего опроса «Левада-центра», который российские власти называют «иностранным агентом». Об исследовании в интервью Euronews рассказал научный руководитель «Левада-центра» Лев Гудков. По его словам, социологи решили не публиковать свои данные, «чтобы не легитимировать войну».

Кто за войну?

Проведение военных действий на Украине поддержали две трети опрошенных «Левада-центром». Чуть больше четверти осудили вторжение. При этом настроения в обществе, как отмечает Гудков, сложные:

«Почти половина гордится тем, как действует армия, и, вообще говоря, принятым руководством России решением начать военные действия. Чуть меньше 40 процентов испытывают стыд, возмущение, гнев, депрессию и прочее. Почти поровну разделяются эти настроения».

Гудков обращает внимание на то, насколько по-разному отвечали на вопросы социологов представители разных социальных групп:

«Поддерживают эту войну, в основном, люди менее образованные, пожилые и жители села и малых, средних городов. Это "социальная периферия", зависимая от официальных каналов информации, прежде всего от телевидения, которое вообще превратилось в инструмент агрессивной лживой демагогии и пропаганды».

Против войны, по словам социолога, выступают более молодые люди, те, кто получает информацию не от телевидения, а из социальных сетей. Причём больше всего недовольных в Москве:

«(Цифры) различаются очень сильно. Чуть меньше 60% осуждают и относятся негативно (к войне) в Москве и около 70% сельского и малогородского населения одобряют эти действия. Прямо полярно разделяются (мнения) в зависимости от источника информации. Но это понятно, потому что несколько лет шла сильнейшая обработка населения, именно по телеканалам, по каналам государственной пропаганды.

Люди подготовлены и принимают те версии, которые предлагает им государство: то, что на Украине произошел фашистский переворот, инспирированный Соединенными Штатами, что к власти пришли нацисты, и это создает условия для геноцида на Юге и Востоке Украины. У них других источников информации, кроме как телевидение, нет, поэтому (они это) принимают и, несмотря на весь страх перед войной и нежелание этой войны, они считают, что руководство России поступило правильно».

Более информированные россияне, по словам замглавы «Левада-центра», пребывают в ужасе, чувстве стыда и депрессии. Гудков отмечает, что среди них особенно распространены «настроения беспомощности», ощущение, что ничего нельзя сделать, а также готовность к паническому бегству из России у тех, у кого есть такая возможность.

Есть ли вера соцопросам?

Результаты опросов в России в последние годы неоднократно сталкивались с недоверием, прежде всего со стороны политических активистов. По словам бывшего фигуранта «Московского дела» Алексея Миняйло, свою роль играет страх и нежелание россиян отвечать искренне на острые вопросы.

Лев Гудков настаивает на том, что данным соцопросов доверять можно:

«Все разговоры о том, что люди боятся отвечать — это неправда. Люди не боятся отвечать. Те, кто придерживается такого мнения, они критически настроены к этой власти и немножко оправдывают таким образом свой страх, не желая понимать, насколько в России сильны процессы восстановления тоталитаризма.

Идет мощнейшая обработка массового сознания, работают такие институты, как политическая полиция, цензура, власть, пропаганда и просто система устрашения. Мы видим новые законы, согласно которым будут наказывать людей за любое мнение, отличное от официоза. Это производит очень сильное впечатление, действительно.

Кроме того, увольняют очень многих людей, тех, кто выступил против войны, подписал обращение против войны. Они подвергаются и давлению полиции».

Гудков отмечает, что в «Левада-центре» могут проверить ответы респондентов, поскольку опросы проводятся с использованием планшетов, а ответы записываются: «Можно видеть, как люди реагируют, с какой интонацией, с каким возмущением, очень часто просто переходя на нецензурный язык в оценках (происходящего)». По словам научного руководителя центра, лишь малая часть опрошенных скрывает своё мнение, отказываясь отвечать или выбирая вариант «затрудняюсь ответить».

Когда «холодильник победит телевизор»

Социологи «Левада-центра» не видят значимых колебаний рейтинга российской власти с началом войны на Украине. «Такой волны патриотической, шовинистической эйфории, как это было в 2014-м году после аннексии Крыма, мы не ожидаем и вряд ли она повторится», — говорит Гудков. Он отмечает, что санкции и ожидания экономической катастрофы серьёзно повлияют на общественные настроение лишь в перспективе:

«Провинция (это все таки больше половины населения, примерно 60%) — это бедная, очень депрессивная часть населения, мало зависящая от всякого рода санкций. Их доходы не позволяют пользоваться импортными товарами. Эта часть населения очень ограничена в своих запросах.

Для того, чтобы до них докатилась эта волна инфляции, безработицы, падения экономики должно пройти какое-то время, примерно 2-3 месяца, прежде чем люди осознают причинно-следственную связь между политическими событиями и влиянием их на повседневную жизнь. Это произойдет, но для этого нужно время».

Значимым фактором Гудков считает сведения о гибели российских солдат в ходе войны на Украине. Когда реальные масштабы потерь будут раскрыты, это, по мнению социолога, вызовет негативную реакцию в обществе.

«Сейчас цензура практически блокировала эти данные (о потерях), поэтому люди в растерянности, в тревоге. Представления о том, что там происходит, нет. Фактически, Россия сегодня погрузилась в состояние информационной изоляции. Цензура полностью блокирует социальные сети, и мало у кого есть реальная картина происходящего», - Лев Гудков, научный руководитель «Левада-центра»

С 4 марта в России действует закон, запрещающий распространять «заведомо ложную информацию» об использовании вооружённых сил страны. Единственно верным источником сведений правительство объявило официальные сводки российских госструктур. За публикацию иных данных о войне грозит до 15 лет тюрьмы. За «публичные действия, направленные на дискредитацию» российских военных, а также призывы не использовать армию — до 5 лет.

Освещение российского вторжения на Украину стало формальным основанием для блокировки доступа к целому ряду российских изданий, некоторые из которых были ликвидированы или прекратили свою деятельность (в частности, радиостанция «Эхо Москвы» и телеканал «Дождь»). Угроза уголовного преследования за разностороннее освещение войны вынудила многие российские и зарубежные СМИ приостановить работу в стране.